Ханука занимает особое место в моей жизни. Для меня, как для еврейского подпольщика, всегда были примером герои Израиля, пожертвовавшие собой во имя Торы и добившиеся успеха. В этом я видел путеводный знак и чувствовал себя близким к Маккавеям. Да, и моя первая встреча с еврейским народом произошла благодаря Хануке.
Дело было так. Я учился в старших классах школы рабочей молодежи. В нашем классе было довольно много евреев. Пини, который сидел рядом со мной в классе, сказал мне: «В ближайшее воскресенье собирается еврейская молодежь, чтобы работать на кладбище в Румбуле».
Это сообщение в моих ушах прозвучало очень странно: еврейская молодежь… Ведь это понятие общее, относящееся к Израилю, а мы – в Риге, в стране изгнания, т. е. продолжаем оставаться народом «рассеянным и разбросанным», как сказано в Свитке Эстер. Никогда мы не были вместе. Мы даже не знали, что это значит «быть вместе». И вдруг – «еврейская молодежь». И что же это означает – собраться и работать вместе. Ведь евреям запрещено, пусть негласно, собираться вместе. Вообще никто не имеет права собираться – только по инициативе властей. А почему на кладбище? Что там делать? Было еще много вопросов в сердце молодого и чувствительного еврея, и поэтому ответ был только один: «Я должен прийти».
Несмотря на предупреждение отца, который не так давно освободился из тюрьмы, я поехал.
Я сошел с автобуса в пригородах города. Нет ни кладбища, ни евреев. Какая-то нееврейская деревня на необъятных просторах. Я спрятался за кустами у канавы на краю поля и начал изучать местность. И вдруг – вот они. Я увидел на поле, поросшем колючками группки людей. Сердце подсказало мне: «Это евреи». И еще сердце сказало мне, что это начало чего-то большого в моей жизни. Я перепрыгнул через канаву и побежал, чтобы присоединиться к ним. И я делал то, что делали они. Я работал вместе со всеми и не понимал, что мы делаем. Постепенно страшная правда открылась мне: и это поле, и соседнее с ним – все это было одно большое кладбище. А точнее, ямы, в которых были зарыты тысячи евреев Риги, убитых нацистами в один зимний вечер – вечером в канун Хануки 5702 (1941) года. В этих полях их расстреливали, и забрасывали комьями земли. Время прошло, тела истлели и в земле остались «долины плача». Мы пытались придать им какой-то вид могил. У нас не было на то никакого разрешения властей, и все это делалось подпольно, насколько было возможно.
Я начал приезжать туда каждое воскресенье. И это продолжалось несколько лет. Со временем я начал руководить работами. Образовалась группа молодежи. Как будто сами мертвые выбрали нас – одного к одному.
Пришел один молодой человек в первый раз и спросил: «Это с разрешения властей?» – «Что я тебе скажу?» – ответил я вопросом на вопрос. – «Нет, я не могу рисковать. Я хочу поступить в университет». Но были такие, которые не спрашивали. Приходили, работали, уходили. Из них образовалось ядро. В один из дней мы организовали митинг памяти погибших.
Я тоже выступил и сказал: «Друзья, мы пришли сюда, чтобы помочь мертвым. Но ведь и мы были костями иссохшими без единого признака еврейства. Посмотрите, какое чудо произошло с нами! В заслугу погибших здесь, мы познакомились друг с другом и стали еврейской молодежью. Мы обнаружили, что мы принадлежим народу, преследуемому и великому, народу с великой историей. Вы слышите, что мертвые шепчут нам? Они говорят: «Научитесь на нашем опыте. Не оставайтесь в изгнании. Бегите отсюда в Израиль, как сказано: «Иди себе…». Так мы возродились из пепла в точности, как описано у пророка в видении о высохших костях, собирающихся в долине, обрастающих плотью и обретающих дух жизни».
Это было чудо воскрешения еврейского народа в изгнании, на месте катастрофы, накануне праздника света.
В тот же день мы решили создать подпольную еврейскую организацию. Цель – просвещение и воспитание. Воспитать как можно больше евреев, осознающих себя евреями и понимающих, что это не наша земля, а у нас есть Эрец Исраэль. Я написал в программе организации: «Мы верим: придет день, и мы сможем совершить исход из стран изгнания». Так родилась у нас вера в избавление народа Израиля.
Одним из наших первых мероприятий было зажигание ханукальных свечей возле могил погибших, чтобы принести им свет, который они не удостоились увидеть. Мы сделали стеклянные коробки, достали большое количество парафина, чтобы изготовленные нами свечи горели как можно больше времени. Решили зажигать по очереди – так чтобы свеча Хануки горела постоянно. Это действие было важно и с той точки зрения, что оно давало возможность привлечь новых молодых людей.
Я приехал со своим напарником и сошел с автобуса в обжигающий зимний холод. Темнота, заснеженные поля, собаки лают – точно, как в ту ужасную ночь, когда сюда сгоняли евреев для расправы. Я сразу ищу глазами в темноте – горит ли свеча?
Маленькая свеча в темноте – само по себе чудо. Ее видно на большом расстоянии. Когда я увидел свет, мне стало тепло на сердце. И я зашагал по снегу. Мои ноги нащупывают тропинку в снегу. Здесь до меня были люди! Это – самый яркий символ всей еврейской истории: ты идешь в темноте, и дорогу тебе освещает свеча, которую зажгли те, кто был здесь до тебя. И ты зажжешь для тех, кто придет за тобой.
Но иногда свеча теряется из виду. Что-то случилось? Может быть, ее задул ветер, или тебе только показалось, что она была, а на самом деле тот, кто должен был быть до тебя, поленился прийти? Ноги теряют тропинку, и я иду прямо по глубокому снегу, чтобы зажечь свечу тем, кто придет за мной. И огромная сила в том, чтобы идти не потому, что тебя ведет надежда, а потому, что ты веришь, и потому, что таково веление.
Такими были дни Хануки. Мы собирались вместе, зажигали свечи и говорили о евреях и Земле Израиля. И пришло время, когда уже не нужно было ничего говорить, а нужно было встать и идти.
Рав Йосеф Менделевич