Те, кто достойны уважения
Рав Дов Бигон
Корах и его последователи, которых жажда почета свела с ума, обвиняли Моше и Аарона в том, что они возвысились над всем народом, и говорили: «Довольно вам, ибо все собрание – все святы, и в их среде Б-г. И почему вы возвышаетесь над обществом Б-га?» (Бемидбар, 16:3).
Утверждение, что все собрание или общество евреев – все святы, представляется абсолютно правильным. Но, как бы оно ни было справедливо, оно не может отменить дополняющего правила, согласно которому, каждый стоит на своей ступени, у каждого есть свое предназначение, и к нему следует относиться с предельным уважением. И это относится и к Моше и Аарону, являвшимся руководителями всего народа Израиля.
«Основной метод истинного исправления существующего порядка заключается в том, чтобы отдать должное уважение тем, кого следует уважать. Уважение к мудрецам Торы приводит к любви к Торе, к мудрости, хорошим качествам души и трепету перед Вс-вышним. Воспитав уважение к родителям, можно ожидать, что наставления будут восприняты, посеют семена в сердцах детей и дадут свои плоды. Из уважения к царю проистекает истинное исправление в жизни общества и нации».
Можно продолжить эту мысль и сказать, что, когда нет уважения к мудрецам, родителям и руководителям, возникает анархия в обществе и разрушаются основы семьи. Корах и его сообщники стремились лишить уважения тех, кто его достоин в первую очередь. И произошло с ними то, что предсказывали наши мудрецы: «Зависть, дурные желания и погоня за уважением изгоняют человека из мира» (Авот, 4:21).
Об эпохе судей и нашем времени
Рав Йосеф Менделевич
Эпоха судей, последовавшая за стремительными войнами Йегошуа, уничтожившего города тридцати одного царя, стала временем многих неудач, последствия которых не исправлены до сегодняшнего дня.
Началом всех проблем этого времени, охватывающего период в триста пятьдесят четыре года (1244 г.-879 г. до н.э.), стали мирные договоры с остатками племен Кнаана, следствием которых стало укрепление семи народов и распространение их влияния на значительную часть еврейского населения.
В результате характерной чертой эпохи судей стало разделение народа на тех, кто полностью привержен идеям Торы, и тех, кто несет в своем сердце сомнения, оглядывается на окружающие народы, всерьез воспринимая их верования и идеи, и присоединяется к служению их божествам.
Настоящий период нашей истории, последовавший за провозглашением государства после упорной борьбы за независимость, похож на эпоху судей. И, если бы мы во время сумели увидеть исторические параллели между XIII – IX вв. до н. э. и 50 – 90 гг. XX в., можно было бы избежать многих ошибок.
Но незнание своей истории и неумение извлекать из нее выводы, обрекло нас проделать тот же путь, по которому мы уже однажды прошли. Мирные договоры с непримиримыми врагами поставили еврейский народ перед лицом тех же неразрешимых проблем, которые возникли у сыновей Израиля из-за клятвенных обещаний, данных остаткам кнаани. И точно так же, как после смерти Йегошуа народ разделился на людей, верных идеям Торы, и сомневающихся в их правильности, евреи в современном Израиле разделился на два лагеря.
В одном верят в Бога, и готовы прикладывать силы для возрождения нации на своей земле. В другом, попавшем под влияние западной культуры, исповедуют новые религии «демократию» и «атеизм» и подвергают сомнению правильности идей Торы (в частности, необходимость создания еврейского государства на Святой земле).
Рав Зеев Султанович, остановившись в одной из своих лекций на проблеме утраты евреями национальной идеи и отказа большей части населения Израиля от своего предназначения, сказал: «Наше движение по пути, на который нас вывели повороты истории, является продолжением похода толпы бывших рабов к горе Синай. Но в наше время скорость развития событий возросла настолько, что мы стали похожи не на тех, кто идет пешком, а на тех, кто мчится на автомобиле по скоростной трассе. Но проблемы наших дней остаются прежними и очень похожи на трудности эпохи судей: накапливая экономическую и военную мощь, мы задыхаемся от недостатка знаний и понимания.
Если мы будем умножать силы и, одновременно проявлять слабость, заключая унизительные договоры с врагами, мечтающими уничтожить нас, мы утратим свое лицо и вместе с этим понимание стоящих перед нами целей. И тогда появится народ, который воспользуется плодами всех наших достижений, и заставит работать на себя тех, кто не сумел осознать своего места и назначения в мире».
Суббота, которая освобождает
Несмотря на то, что еще до ареста я решил соблюдать субботу, мне не очень-то удавалось претворить свое решение в жизнь. Да я и не знал, как это следует делать. Одно только было ясно: если я намерен бороться со следователем и с собственной слабостью, если я хочу остаться евреем – мне следует соблюдать субботу.
Но вот ведь вопрос: «Как соблюдать субботу в следственной камере КГБ?» Первое, что приходит в голову, – не зажигать свет. Но ведь выключатель и так находится у тюремщиков. Когда мы ложились спать, лампочка горела над нашими головами всю ночь. Мы были обязаны спать лицом вверх, положив руки на грудь. Это давало тюремщикам уверенность, что ночью под одеялом мы не вскроем себе вены.
У заключенных было много причин для такого поступка, и руководители КГБ хорошо знали об этом. Погасить ослепляющий свет было мечтой. И все же я нашел способ, как отделить субботу от будних дней. Я попросил у тюремщика тряпку, чтобы вымыть пол и протереть стены камеры. Она, на самом деле, была очень грязной.
Однажды я пожаловался на тяжелые условия в камере следователю, который держался как настоящий интеллигент. Он, конечно, ничего не предпринял, но счел необходимым оправдаться: «Это не мы строили помещения для заключенных. Это нацисты построили здесь помещение для арестантов гестапо во время войны». Это было правдой. И я не раз представлял себе безымянного еврея, пойманного нацистами и ожидавшего своей участи в этом же помещении за много лет до меня.
И все же ни тяжелая атмосфера камеры, ни мысли о евреях, пребывавших в ней до меня, ни страх за будущее, не заставили меня оставить намерение соблюдать субботу. Более того, суббота стала для меня убежищем, которое позволяло отгородиться от враждебной среды. Любая мелочь, которую я использовал, чтобы выделить субботу, становилась для меня подобной кирпичу, который кладут на другие кирпичи, чтобы возвести защитную стену. У меня была белая рубашка, которую мне передали родственники. Она надевалась через голову как майка. Я отложил ее, чтобы пользоваться ею только в субботу, и на исходе субботы каждый раз стирал ее под краном.
Найдя гвоздь, я выцарапал им на стене изображение двух свечей, а благословение при зажигании субботних свечей я помнил наизусть. Почти все одиннадцать лет я бережно хранил килограмм изюма, который мне передал моей отец, благословенной памяти, когда меня только арестовали. Я не мог пользоваться изюмом свободно, так как в лагерь его запрещалось передавать. Несколько изюмин заменяли мне вино для кидуша.
У друзей в подполье я выучил благословение на вино боре при а-гафен – «творящий плод виноградной лозы». Я полагал, что поскольку изюм – плод виноградной лозы, то на него можно говорить такое же благословение, как и на вино. Так я и делал. Это была ошибка, так как на изюм следует говорить благословение боре при а-эц – «творящий плод дерева», а под плодом виноградной лозы понимается только вино. Но эта ошибка послужила для исполнения важнейшей заповеди: благодаря ей я исполнял обязанность каждого еврея вспомнить о субботе.
Тюремщики тщательно следили за всеми моими необычными привычками, и все они были записаны в мое уголовное дело. Все это должно было служить доказательством того, что я закоренелый преступник и мне полагается самое суровое наказание. В процессе следствия о заключенных собирают информацию самыми разными способами: скрытое подслушивание, «подсадная утка» и т.п. Так же было и со мной. На суде мне дали определение «религиозный фанатик». Это сыграло не самую положительную роль в моем приговоре, но с того дня и до сих пор я не удостаивался более почетного «звания».